Неточные совпадения
Фразы представителя «аристократической расы» не интересовали его. Крэйтон — чужой человек, случайный
гость, если он примкнет к числу хозяев России, тогда его речи получат вес и значение, а сейчас нужно пересмотреть отношение к Елене: быть может, не следует прерывать связь с нею? Эта связь имеет неоспоримые удобства, она все более расширяет круг людей, которые со временем могут
оказаться полезными. Она,
оказывается, способна нападать и защищать.
— Вот и сегодня я — к ней, — продолжал
гость, вздохнув. — А ее не
оказалось. Ну, тогда я — к вам.
— Ага! — и этим положил начало нового трудного дня. Он проводил
гостя в клозет, который имел право на чин ватерклозета, ибо унитаз промывался водой из бака. Рядом с этим учреждением
оказалось не менее культурное — ванна, и вода в ней уже была заботливо согрета.
— Это — очень верно, — согласился Клим Самгин, опасаясь, что диалог превратится в спор. — Вы, Антон Никифорович, сильно изменились, — ласково, как только мог, заговорил он, намереваясь сказать
гостю что-то лестное. Но в этом не
оказалось надобности, — горничная позвала к столу.
— Очень рад, — сказал третий, рыжеватый, костлявый человечек в толстом пиджаке и стоптанных сапогах. Лицо у него было неуловимое, украшено реденькой золотистой бородкой, она очень беспокоила его, он дергал ее левой рукою, и от этого толстые губы его растерянно улыбались, остренькие глазки блестели, двигались мохнатенькие брови. Четвертым
гостем Прейса
оказался Поярков, он сидел в углу, за шкафом, туго набитым книгами в переплетах.
Из рассказов отца, матери, бабушки
гостям Клим узнал о себе немало удивительного и важного:
оказалось, что он, будучи еще совсем маленьким, заметно отличался от своих сверстников.
Только мы расстались с судами, как ветер усилился и вдруг
оказалось, что наша фок-мачта клонится совсем назад, еще хуже, нежели грот-мачта. Общая тревога; далее идти было бы опасно: на севере могли встретиться крепкие ветра, и тогда ей несдобровать. Третьего дня она вдруг треснула; поскорей убрали фок. Надо зайти в порт, а куда? В Гонконг всего бы лучше, но это значит прямо в
гости к англичанам. Решили спуститься назад, к группе островов Бабуян, на островок Камигуин, в порт Пио-Квинто, недалеко от Люсона.
Разнообразная и вкусная еда на первых порах оттесняет на задний план всякие другие интересы. Среди общего молчания слышно, как
гости жуют и дуют. Только с половины обеда постепенно разыгрывается обычная беседа, темой для которой служат выяснившиеся результаты летнего урожая.
Оказывается, что лето прошло благополучно, и потому все лица сияют удовольствием, и собеседники не прочь даже прихвастнуть.
Старики Бурмакины жили радушно, и
гости ездили к ним часто. У них были две дочери, обе на выданье; надо же было барышням развлеченье доставить. Правда, что между помещиками женихов не
оказывалось, кроме закоренелых холостяков, погрязших в гаремной жизни, но в уездном городе и по деревням расквартирован был кавалерийский полк, а между офицерами и женихов присмотреть не в редкость бывало. Стало быть, без приемов обойтись никак нельзя.
К счастью, бабушкин выбор был хорош, и староста, действительно,
оказался честным человеком. Так что при молодом барине хозяйство пошло тем же порядком, как и при старухе бабушке. Доходов получалось с имения немного, но для одинокого человека, который особенных требований не предъявлял, вполне достаточно. Валентин Осипыч нашел даже возможным отделять частичку из этих доходов, чтобы зимой
погостить месяц или два в Москве и отдохнуть от назойливой сутолоки родного захолустья.
Одним словом, Анфуса Гавриловна
оказалась настоящим полководцем, хотя
гость уже давно про себя прикинул в уме всех трех сестер: младшая хоть и взяла и красотой и удалью, а еще невитое сено, икона и лопата из нее будет; средняя в самый раз, да только ленива, а растолстеет — рожать будет трудно; старшая, пожалуй, подходящее всех будет, хоть и жидковата из себя и модничает лишнее.
От думы они поехали на Соборную площадь, а потом на главную Московскую улицу. Летом здесь стояла непролазная грязь, как и на главных улицах, не говоря уже о предместьях, как Теребиловка, Дрекольная, Ерзовка и Сибирка. Миновали зеленый кафедральный собор, старый гостиный двор и остановились у какого-то двухэтажного каменного дома. Хозяином
оказался Голяшкин. Он каждого
гостя встречал внизу, подхватывал под руку, поднимал наверх и передавал с рук на руки жене, испитой болезненной женщине с испуганным лицом.
Подходя к дому, Галактион удивился, что все комнаты освещены.
Гости у них почти не бывали. Кто бы такой мог быть?
Оказалось, что приехал суслонский писарь Замараев.
Полковник был от души рад отъезду последнего, потому что мальчик этот, в самом деле,
оказался ужасным шалуном: несмотря на то, что все-таки был не дома, а в
гостях, он успел уже слазить на все крыши, отломил у коляски дверцы, избил маленького крестьянского мальчишку и, наконец, обжег себе в кузнице страшно руку.
Живины жили, как
оказалось, в Перинной линии, в гостинице; по грязной лестнице они вошли с своим
гостем в грязный коридор и затем в довольно маленький, темный номер.
— А это вот пианист Кольберт, а это художник Рагуза! — заключил он, показывая на двух остальных своих
гостей, из которых Рагуза
оказался с корявым лицом, щетинистой бородой, шершавыми волосами и с мрачным взглядом; пианист же Кольберт, напротив, был с добродушною жидовскою физиономиею, с чрезвычайно прямыми ушами и с какими-то выцветшими глазами, как будто бы они сделаны у него были не из живого роговика, а из полинялой бумаги.
Он ввел Вихрова сначала в верхний этаж, в переднюю, в которой даже
оказалось огромное зеркало, вделанное в стену и, видимо, некогда предназначенное для того, чтобы приезжие
гости поправляли перед ним свой туалет: дом этот принадлежал когда-то богатому купцу, но теперь проторговавшемуся и спившемуся.
— А что, господа! — обращается он к
гостям, — ведь это лучшенькое из всего, что мы испытали в жизни, и я всегда с благодарностью вспоминаю об этом времени. Что такое я теперь? — "Я знаю, что я ничего не знаю", — вот все, что я могу сказать о себе. Все мне прискучило, все мной испытано — и на дне всего
оказалось — ничто! Nichts! А в то золотое время земля под ногами горела, кровь кипела в жилах… Придешь в Московский трактир:"Гаврило! селянки!" — Ах, что это за селянка была! Маня, помнишь?
[Пошли! (франц.).] — сказал князь и, пока княжна пошла одеться, провел
гостя в кабинет, который тоже
оказался умно и богато убранным кабинетом; мягкая сафьянная мебель, огромный письменный стол — все это было туровского происхождения.
Перед тем как вставать из-за стола, Вера Николаевна машинально пересчитала
гостей.
Оказалось — тринадцать. Она была суеверна и подумала про себя: «Вот это нехорошо! Как мне раньше не пришло в голову посчитать? И Вася виноват — ничего не сказал по телефону».
Антип Ильич оставил свое занятие и вышел навстречу к приехавшему
гостю, который с виду
оказался молодым человеком и уже всходил по лестнице, будучи весь закидан грязью.
Это был, по-видимому, весьма хилый старик, с лицом совершенно дряблым; на голове у него совсем почти не
оказывалось волос, а потому дома, в одиночестве, Мартын Степаныч обыкновенно носил колпак, а при посторонних и в
гостях надевал парик; бакенбарды его состояли из каких-то седоватых клочков; уши Мартын Степаныч имел большие, торчащие, и особенно правое ухо, что было весьма натурально, ибо Мартын Степаныч всякий раз, когда начинал что-либо соображать или высказывал какую-нибудь тонкую мысль, проводил у себя пальцем за ухом.
После этого Вибель повел своего
гостя в маленькую столовую, где за чисто вычищенным самоваром сидела пани Вибель, кажется, еще кое-что прибавившая к украшению своего туалета; глазами она указала Аггею Никитичу на место рядом с ней, а старый аптекарь поместился несколько вдали и закурил свою трубку с гнущимся волосяным чубуком, изображавшую турка в чалме. Табак, им куримый,
оказался довольно благоухающим и, вероятно, не дешевым.
— Очень рад, Сергей Степаныч, что вы урвали время отобедать у меня! — сказал князь, догадавшийся по походке, кто к нему вошел в кабинет, а затем, назвав Крапчика, он сказал и фамилию вновь вошедшего
гостя, который
оказался бывшим гроссмейстером одной из самых значительных лож, существовавших в оно время в Петербурге.
Это было самое счастливое время моей жизни, потому что у Мальхен
оказалось накопленных сто рублей, да, кроме того, Дарья Семеновна подарила ей две серебряные ложки. Нашлись и другие добрые люди: некоторые из
гостей — а в этом числе и вы, господин Глумов! — сложились и купили мне готовую пару платья. Мы не роскошествовали, но жили в таком согласии, что через месяц после свадьбы у нас родилась дочь.
Оказывалось, что если у него найдется родственник, который согласится перейти в христианство, то стоит только обделать это дело, и Лазарь получит право жить у этого родственника в
гостях бессрочно и невозбранно.
После того мы вновь перешли в гостиную, и раут пошел обычным чередом, как и в прочих кварталах. Червонным валетам дали по крымскому яблоку и посулили по куску колбасы, если по окончании раута
окажется, что у всех
гостей носовые платки целы. Затем, по просьбе дам, брантмейстер сел за фортепьяно и пропел «Коль славен», а в заключение, предварительно раскачавшись всем корпусом, перешел в allegro и не своим голосом гаркнул...
Когда я принес большой медный чайник кипятку, в лавке
оказались гости: старичок Лукиан, весело улыбавшийся, а за дверью, в темном уголке, сидел новый человек, одетый в теплое пальто и высокие валяные сапоги, подпоясанный зеленым кушаком, в шапке, неловко надвинутой на брови. Лицо у него было неприметное, он казался тихим, скромным, был похож на приказчика, который только что потерял место и очень удручен этим.
На другой день та же обстановка и тот же дорогой
гость.
Оказывается, что «новый» переломал в губернаторском доме полы и потолки.
— Ступай, ступай… Анна Петровна ждет.
Оказывается, что ты сам приглашал ее в
гости…
Так прошел весь медовый месяц. Павел Митрич
оказался человеком веселого нрава, любил ездить по
гостям и к себе возил
гостей. Назовет кого попало, а потом и посылает жену тормошить бабушку насчет угощенья. Сам никогда слова не скажет, а все через жену.
Неудержимо потянула меня степь-матушка. Уехали мы со скорым поездом на другое утро — не простился ни с кем и всю Москву забыл. Да до Москвы ли! За Воронежем степь с каждым часом все изумруднее… Дон засинел… А там первый раз в жизни издалека синь море увидал. Зимовник
оказался благоустроенным. Семья Бокова приняла меня прекрасно… Опять я в табунах — только уж не табунщиком, а
гостем. Живу — не нарадуюсь!
И в результате выходило совсем не то, что я ожидал, поступая в лакеи; всякий день этой моей новой жизни
оказывался пропащим и для меня и для моего дела, так как Орлов никогда не говорил о своем отце, его
гости — тоже, и о деятельности известного государственного человека я знал только то, что удавалось мне, как и раньше, добывать из газет и переписки с товарищами.
Князь ничего ему не отвечал и был почти страшен на вид. Приехав к себе в дом, он провел своих
гостей прямо в сад, дорожки в котором все были расчищены, и на средней из них
оказалось удобным совершить задуманное дело. Молодой секундант Жуквича сейчас принялся назначать место для барьера.
Его примеру хотели последовать и прочие иностранные
гости (как после
оказалось — притворно), но было уже поздно: в комнате заседаний стоял господин в полицейском мундире, а из-за дверей выглядывали головы городовых, Левассер с какою-то отчаянною решимостью отвернулся к окну и произнес:"Alea jacta est!"[
За обедом уселись следующим образом: m-me Мерова на месте хозяйки, по правую руку ее Тюменев, а по левую Бегушев. Домна Осиповна села рядом с Хмуриным, а граф Хвостиков с Офонькиным. Сам Янсутский почти не садился и был в отчаянии, когда действительно уха
оказалась несколько остывшею. Он каждого из
гостей своих, глядя ему в рот, спрашивал...
Оказалось, что это было четверостишие, написанное довольно чувствительно, впрочем прекрасным слогом и почерком, и, как видно, сочинение самого любезного
гостя.
Вина было довольно, и как Николев наливал мне из своей бутылки, то вино
оказалось отличное, а у других
гостей посредственное; даже подаваемые вина особо были разного достоинства: хозяину подавали одно, а
гостям другое.
Марфа Андревна, как мы видели, имела намерение женить сына; и тотчас, как дорогой
гость ее немножко у нее обгостился, она начала его понемножку повыспрашивать, какие он имеет собственные насчет брака взгляды и планы?
Оказалось, что скорый брак вовсе не манил Алексея Никитича.
Потом сидели и молча плакали. Видно было, что и бабушка и мать чувствовали, что прошлое потеряно навсегда и бесповоротно: нет уже ни положения в обществе, ни прежней чести, ни права приглашать к себе в
гости; так бывает, когда среди легкой, беззаботной жизни вдруг нагрянет ночью полиция, сделает обыск, и хозяин дома,
окажется, растратил, подделал, — и прощай тогда навеки легкая, беззаботная жизнь!
Когда старики вошли в квартиру, там
оказался уже
гость, сидевший у стола. Он так глубоко задумался, что не слыхал ничего. Это был сгорбленный, худой, изможденный старик с маленькой головкой. Ветхая шинелишка облекала его какими-то мертвыми складками, как садится платье на покойника. Ручкин взял его за руку и увел в полутемную соседнюю каморку, где у него стояли заветные сундуки.
Бородатый. А мы, некоторые, останемся тут, на случай, если придёт кто в
гости к вам… Ну, чтобы и сами вы… ни туда ни сюда! Вон, у вас священник
оказался… Надо поглядеть — может, ещё кто есть?..
Из дальнейшего допроса
оказалось, что Кузьма перед самым убийством, в то время, когда граф с
гостями сидел на опушке и пил чай, отправился в лес. В переноске Ольги он не участвовал, а стало быть, испачкаться в крови не мог.
Мистер Кларк
оказался очень общительным человеком и тотчас же познакомил
гостей с своей автобиографией.
Fraulein Генинг, ничего не понимавшая из того, что случилось, помчалась со свечой на паперть в сопровождении служанок. Через несколько минут они вернулись, неся на руках бесчувственную Люду; с ними была еще третья девушка в длинном белом «собственном» платье. Она приехала в этот вечер из
гостей и пробиралась на ночлег в то время, когда я дежурила на паперти. Я была уничтожена… Девушка в белом и
оказалась тем страшным лунатиком, который так испугал меня. Мне было обидно, совестно, неловко…
Он, говорящий нелепости и пошлости,
оказывается умнее всех
гостей и может служить авторитетом.
И вдруг является нежданный
гость, муж, весть о смерти которого
оказалась ошибочной.
— Дальше — больше… Поговорили, потолковали, то да се, и
оказывается еще, что мой неверяка-сынок с какой-то мадамой живет, с чужой женой. Она у него на квартире заместо жены и хозяйки, чай разливает,
гостей принимает и остальное прочее, как венчаная. Уже третий год, как с этой гадюкой хороводится. Комедия, да и только. Три года живут, а детей нету.
Генерал начал здороваться с
гостями. Иван Сергеевич
оказался знаком со всеми.
На его счастье граф Стоцкий
оказался дома. У него были
гости… Баловались «по маленькой», как выражался Сигизмунд Владиславович, хотя эта «маленькая» кончалась иногда несколькими тысячами рублей.